Илья Сачков, Group-IB: «Ваша компания — как боксер, который ни разу не дрался»

Представляем читателям очередное интервью в рамках серии встреч с членами российского отделения Young Presidents Organization (YPO). На этот раз издатель «Своего Бизнеса» Дмитрий Агарунов побеседовал с Ильей Сачковым — основателем и совладельцем компании Group-IB, одного из лидеров на глобальном рынке услуг в области информационной безопасности.

«Быть защищенным в интернете проще, чем быть защищенным на улице»

Илья, привет! Сейчас, когда мы с тобой встречаемся, деловой мир охвачен паникой по поводу вируса-вымогателя Petya. Совсем недавно такой же ажиотаж был вокруг другого вируса — WannaCry. Атаки становятся все более частыми и масштабными, а наносимый ущерб — все более ощутимым. И я в первую очередь хочу спросить у тебя как у эксперта по информационной безопасности: что нужно делать прямо сейчас и в будущем, чтобы не становиться жертвами таких массовых атак?

Чтобы от чего-то защищаться, необходимо понимать, что эти угрозы создает. Если взглянуть на большинство крупных компаний, российских или международных, с первого взгляда будет трудно поверить, что они уязвимы. Обычно такая компания выглядит как очень сильный, натренированный боксер, который, однако, ни разу ни с кем не дрался. Он выглядит защищенным, сильным, смелым, но у него не было ни одного боксерского поединка. Либо как новобранец, вооруженный до зубов, в новенькой форме, который только что совершил высадку в пустыне и еще не разобрался, кто, откуда и каким образом может на него напасть. В типичной крупной компании существует понятие «информационная безопасность», закуплены какие-то решения, но нет понимания, от кого мы защищаемся.

Сейчас, в 2017 году, в организациях по-прежнему совершаются три простейшие ошибки в сфере информационной безопасности. Первая – сотрудники открывают вложения от неизвестных людей, полагая, что текстовые документы и электронные таблицы не могут содержать вредоносного кода. Они продолжают делать это несмотря на тысячи напоминаний о том, что нельзя открывать письма от неизвестных людей или даже от известных, если вы их не ждете, и бездумно нажимать на файл, в котором, предположительно, содержится интересная информация, картинки, бухгалтерские документы и т. д. Вторая распространенная ошибка – не создаются резервные копии важных файлов. И третья — не обновляется программное обеспечение.

После недавней эпидемии WannaCry многие организации не сделали работу над ошибками, получили ущерб от вируса Petya. В России таких организаций более 150, они понесли существенные убытки, у некоторых остановилось производство.

Каков масштаб убытков от такой эпидемии? Мы говорим про сотни миллионов долларов в совокупности?

Да, порядок примерно такой, но все эти оценки носят экспертный характер, они не исходят от пострадавших компаний. У крупного и известного рекламного агентства полностью встал офис. Прямые убытки в данном случае — это ФОТ всей организации за один день. Но есть и косвенные потери — недополученная прибыль. В глобальном масштабе эти потери складываются в сотни миллионов или даже миллиарды долларов. И это тем более обидно с учетом того, что сам вирус устроен достаточно примитивно, и на масштаб эпидемии повлиял человеческий фактор. Зачем сотруднику открывать письмо от неизвестного человека и запускать приложенный файл? Кто просит это делать? Отсюда главный вывод: не хочешь стать жертвой следующей эпидемии – изучай, каким образом злоумышленники получают доступ к компьютеру. Сейчас знания информационной безопасности на базовом уровне необходимы каждому человеку. Не надо думать, что эти знания нужны айтишнику, а если я, допустим, экономист, то для меня это лишнее. В современном мире эти знания — аналог правил дорожного движения. Мы можем не понимать, почему на дороге от нас требуется вести себя определенным образом, каково обоснование этих требований, но знаем, что наша безопасность зависит от того, насколько мы эти правила соблюдаем. В человеческом обществе, если мы не знаем простых правил, мы будем сталкиваться с проблемами. И чем дальше, тем проблем будет больше. С точки зрения физической безопасности мы живем в самое благополучное время, но при этом численность людей растет, нечестных людей, злоумышленников тоже становится больше. Сейчас они естественным образом переключаются на использование информационных технологий. Количество физических преступлений будет сокращаться, мы будем безопаснее чувствовать себя на улице и, я надеюсь, войн тоже не будет. Но при этом мошенничеств, атак через интернет, элементарного сетевого буллинга и троллинга будет только больше — это закон общества.

Зло всегда ищет выход?

Да, кто-то выражает агрессию таким способом, а кто-то безо всякой ненависти просто зарабатывает деньги, пользуясь наивностью других людей. Физическая опасность становится меньше, и преступность трансформируется в цифровую. Туда идет и терроризм, и классическая преступность. Для человечества это хорошо, потому что быть защищенным в интернете проще, чем быть защищенным на улице. Мы можем повысить свою безопасность в интернете и при помощи информационных технологий, и посредством образования. Обучать основам безопасного поведения в интернете можно с детства. Например, книгу Кевина Митника «Искусство обмана» про социальную инженерию можно читать в 8-9 классе, для подростков в ней нет ничего недоступного.

Молодежь, как всегда, более продвинутая.

По моим наблюдениям, у людей в принципе снижается возраст, начиная с которого ни способны разбираться с сложными информационными технологиями. Думаю, он и дальше будет снижаться. У нас работает и получает зарплату девятиклассница, достаточно продвинутая.

Возвращаясь к WannaCry и Petya – у тебя есть понимание, чего добивались создатели этих вирусов? Просто хотели заработать, получить выкуп?

В обоих случаях злоумышленники заразили много компьютеров, а денег заработали мало. Механизм распространения был интересный, и если бы они хотели заработать больше, они бы смогли это сделать. Можно было создать программу-загрузчик, которая определяет, что находится на компьютере: если есть доступ к платежным инструментам, она могла бы попытаться украсть деньги; если удастся найти конфиденциальные данные, то можно было бы шантажировать владельца. Есть много способов заработать.

Поскольку заработок не был главной целью, можно было бы предположить, что это своеобразный терроризм, умышленное вредительство в интересах какой-то группировки. Но террористы наверняка использовали бы атаку как возможность для пиара, ведь история получилась очень медийной, а никаких террористический лозунгов в ней не было.

У меня есть предположение, пока без каких-либо доказательств, что это был своеобразный тест цифрового оружия, учебная миссия кибер-армии с сокрытием принадлежности. Шифрование данных на компьютере и требование выкупа — просто маскировка, а настоящая цель — посмотреть, насколько возможно дестабилизировать обстановку в той или иной стране, как это влияет на экономику, что происходит, как реагируют люди – интересная учебная тревога.

«Имея 200 человек в штате, мы превосходим американские компании со штатом в 2 тысячи человек»

Я знаю, что ты фанат бега, причем не просто бега, а с препятствиями. Как ты этим увлекся и что это тебе дает?

Мне кажется, спорт должен быть в жизни каждого человека — он продлевает жизнь, помогает бороться со стрессом. Поэтому с определенного момента моей жизни спорт стал присутствовать в ней ежедневно в разных формах: тайский бокс, йога, обычная тренажерка, бег.

Бег мне нравится тем, что это очень простой вид спорта: ты поехал в командировку, взял с собой кроссовки, и когда появилась возможность — переобулся и побежал. Вдобавок, бегая, ты можешь одновременно слушать аудиокниги, а если бежишь в низком темпе, то еще можешь разговаривать по телефону. А впервые приехав в новый город, можешь во время пробежки осмотреть его.

Бег с препятствиями, если ты говоришь о «Гонке героев» (командная военно-спортивная игра, проводится при поддержке Министерства обороны РФ — прим. ред.) меня заинтересовал потому, что мой младший брат отслужил в спецназе ГРУ, а я ему завидую, мне тоже хотелось копаться в грязи, бегать под обстрелами и совмещать это со спортом. Тем более, что это очень классный тим-билдинг. Когда вы с коллегами друг друга вытаскиваете из грязи, либо кто-то падает с трехметровой высоты, а ты его ловишь, у вас быстро устанавливается тесная связь, плюс там есть соревновательный эффект.

В общем, это пришло откуда-то из детства. Я в детстве любил играть в «Зарницу», мы устраивали в Измайловском парке такие учения, когда нужно было срывать погоны с противника, и «Гонка героев» для меня является продолжением такой военной истории. Ну и еще я считаю, поскольку мы занимаемся информационной безопасностью, нужно быть в крепком теле, потому что в крепком теле здоровый дух, а так как стрессов много, ты в каком-то смысле становишься сильнее.

То есть ты и на свою компанию переносишь некоторые черты такой военизированной организации, да?

В общем, да, это и в брендинге Group-IB проскальзывает. Например, наши пропуска имеют внешнее сходство с удостоверениями сотрудников ФБР.

На работе играете в войнушку…

Да. Но это же не мы придумали, что нужно работать играючи. Да, мы делаем работу и играем.

А сотрудников заставляешь заниматься спортом?

Не заставляю, но очень сильно подстрекаю. То есть показываю, что такой образ жизни позволяет человеку быть эффективнее во многих аспектах. Никакой обязаловки нет, есть бесплатные корпоративные занятия — тайский бокс, йога. А летом мы бегаем в Нескучном саду, тренируемся перед «Гонкой героев», иногда просто организуем забеги.

А если кто-то отлынивает, его не порицают, не дискриминируют?

Нет, абсолютно. Но есть прямая, научно доказанная, причинно-следственная связь между тем занятием спортом и уровнем энергии. Спорт делает человека энергичным, способствует развитию силы воли, а энергия и сила воли являются важными факторами для достижения успеха. Так что тот, кто отказывается от спорта, сам делает свой выбор.

Спорт безусловно полезен, и совместный отдых нужен. Но в том, что касается корпоративной культуры, мне кажется важным провести ту грань, за которой мы начинаем что-то навязывать, вторгаться в личную жизнь, и получаем эффект, противоположный ожидаемому — лояльность сотрудников падает, имидж работодателя страдает. Ты не боишься эту грань переступить?

Мы понимаем, что все люди разные, у них разный эмоциональный интеллект, может быть совершенно разное времяпрепровождение. Но есть ряд правил, которые обязательны для всех, начиная с правил безопасности. Все наши сотрудники соглашаются с тем, что они проходят разные проверки, в том числе на полиграфе. И это на самом деле многих мотивирует, они в этот момент тоже играют в некую игру, в этом нет ничего плохого. Дело не в том, что мы не доверяем кому-то. Наоборот, мы друг другу доверяем, в том числе и благодаря этому. У нашего бизнеса такая особенность — клиенты доверяют нам такую информацию, которая может полностью разрушить их бизнес, если окажется в недобрых руках, либо кого-то незаконно обогатить. Поэтому мы соглашаемся с этими правилами игры.

То есть за игровой формой скрывается такой спецназовский подход…

Да, и тут важно не перегнуть палку, чтобы не получилось как в госкомпаниях, где служба безопасности — это ад для сотрудников и явный негатив. Мы стараемся делать это позитивно, сотрудники знают множество примеров, когда несоблюдение правил безопасности может привести в том числе к физическим проблемам с безопасностью человека. Мы сталкивались с такими историями, как стрельба по машине из пневматического оружия, поджог автомобиля, вандализм, угрозы, ночные звонки и прочее – это то, что нас постоянно сопровождает.

Получается, для твоих сотрудников такие риски — это обычное дополнение к служебным обязанностям?

Мы отличаемся от компании, которая просто продает средства защиты. Если компания просто продает средства защиты, она не отвечает за то, как эти средства будут использоваться. А нас нанимают для проведения расследования, мы отвечаем за его исход и сделаем все возможное, чтобы преступник, причинивший вред нашему клиенту, был наказан в соответствии с законом той страны, где он находится. Это уже не совсем игра – мы боремся против реальной преступности, и люди это понимают. Это очень серьезная работа, и были случаи, когда соискатели отказывались от предложения работать у нас, когда понимали, что в процессе работы они теоретически могут столкнуться с опасностью.

То есть у вас как в охранном агентстве или детективном бюро — военная дисциплина необходима.

Абсолютно точно. И она дает нам очень важное конкурентное преимущество. В бизнесе информационной безопасности невозможно делать средства защиты, если ты ежедневно не тратишь большое количество часов на разбор инцидентов и на понимание того, кто эти преступления совершает. Именно благодаря этому мы сейчас, имея около 200 человек в штате, по некоторым технологиям превосходим американские компании со штатом в 2 тысячи человек. Просто потому что они не тратят достаточно времени на изучение угроз и разбор инцидентов. Это очень важно, как и в любом деле – нужно изучать источник проблемы, чтобы уметь ее решать. И вокруг этого у нас складывается некая HR-история, формируется команда. Это просто источник, подпитывающий жизнеспособность компании.

Мы начали в 2003 году, и до 2009-2010 года были только «патологоанатомами». Нас звали, только если происходило что-то плохое: ребята, разбирайте инцидент. Парадокс в том, что все такие запросы мы получали от крупных компаний, которые тратили деньги на безопасность, нанимали на работу крутых специалистов по безопасности. Но когда происходил инцидент, они не могли сами разобраться и звали нас. Я вижу причину в том, что компании опираются на маркетинг производителей средств защиты, которые на самом деле слабо понимают, что происходит в реальности сегодня.

«У нас работают аутисты, супер-гениальные люди»

Итак, у вас сложилось понимание, кто совершает высокотехнологичные преступления. Можешь описать портрет типичного преступника?

Возьмем пример самого популярного в России компьютерного преступления – хищение денег у юридических лиц с интернет-банкинга. Обычно в составе преступной группы человек 15-20, потому что кто-то должен написать вирус, кто-то должен создать под него административную панель, кто-то должен его распространить, нагнать трафик. И есть часть группы, которая играет не менее важную роль: надо ведь не только заразить компьютер, с которого осуществляется доступ к интернет-банкингу, но потом еще деньги вывести и обналичить. В России исторически все, что связано с обналом, курируется достаточно серьезной организованной преступностью. В последние 5-6 лет стала привычной четкая связка между людьми, которые совершают техническую часть работы и экономическую. И вот криейтор (создатель вируса. — прим. ред.), который умный, учился на физмате, а чаще всего — самоучка с высоким уровнем IQ, это один человек на всю группу. Остальные – неприятные люди, типичные участники ОПГ, встречаться с которыми в жизни не очень хочется.

Какая мотивация у этого парня с высоким IQ? Ведь ему как интеллектуалу, наверное, тоже неприятны такие подельники?

Мы обратили внимание, что во многих уголовных делах, заведенных против тех, кто пишет вирусы, фигурируют обвиняемые, у которых либо есть поставленный диагноз «аутизм», либо диагноза нет, но они явно в какой-то степени близки к аутизму. Мы вначале думали, что это могло быть совпадение, но потом таких случаев становилось все больше и больше. Мы пообщались с коллегами из МВД на достаточно высоком уровне – оказалось, что действительно есть такая статистика. Этот факт уже заметили американцы, и у них есть отдельная программа – выделение талантливых молодых людей с признаками аутизма разной степени в правильные социальные среды. А что происходит в России? Эта тема не связана с хакерами, это связано в принципе с системой образования. У нас история с аутизмом очень слабо развита в плане правильного образования и адаптации этих людей. Очень часто родители боятся, например, получать этот статус для ребенка, либо даже не замечают, что он есть. Человек попадает в социальную среду, в школу. Он – человек необычный, особенный, а дети у нас очень злые.

Над ним начинают издеваться…

Да, и он социально изолируется. Аутисты – по-своему гениальные люди. У нас работают люди с разной степенью аутизма, их немного, примерно 15 человек из 200. Я тебе могу сказать, что в плане аналитической работы, погружения в задачу, умения нестандартно мыслить и собирать информацию, находить уникальные решения – это просто супер-гениальные люди. Ну и когда они находятся в комфортной среде, когда они герои коллектива, когда к ним по-особому общаются, отдельные рабочие места, гибкий график работы, наставник из коллектива, то из этих людей получаются абсолютно гениальные сотрудники. Но что происходит, если дружелюбного коллектива нет? В школе его озлобляют, он замыкается от мира и погружается в компьютер. Свою озлобленность он сначала проявляет через какое-то компьютерное хулиганство, потом задумывает что-то посложнее.

Поэтому одна из вещей, которую надо в России сделать для профилактики компьютерных преступлений — это система образования для детей-аутистов, выделение этих людей в правильные социальные группы. А другая вещь — это обучение компьютерной гигиене, чего в наших школах по-прежнему нет. В моей школе по-прежнему есть один урок ОБЖ в неделю для всех с 9-го по 11-й класс. Чему там учат? Как кидать гранату в танк и как одевать противогаз, если на нас нападут американцы. Военные технологии продвинулись так далеко, что у нас при всем желании не будет возможности кинуть гранату в танк, до этого дело не дойдет.

«Отказ сотрудничать с государством — неверная позиция»

Давай обсудим ситуацию вокруг Telegram: гениальный русский парень создал крутой мессенджер, государство должно бы гордиться, а оно настаивает на тотальном контроле, вводит запреты, запугивает. Кому это нужно, насколько это способствует безопасности хоть в чем-то? Мне кажется, настоящие террористы не будут писать друг другу в мессенджерах: «Привези мне взрывчатку туда-то» или «Сегодня взрываем там-то в такой то стации метро»…

Почему-то некоторые люди убеждены, что именно так и происходит: террористы сидят в лесу, потом они выходят, достают телефон, открывают Telegram, и отправляют друг другу сообщения со смайликами.

В истории с Telegram есть два аспекта. Первый аспект – демонизация, когда официальные лица делают заявления о том, что террористы используют данный мессенджер. Даже если предположить, что это действительно так, Telegram — всего лишь технология, такая же, как и все остальные. Давайте смотреть шире: террорист использует телефон, интернет, браузер. Он использует оператора связи, который дал ему возможность пользоваться интернетом. И, если брать для примера питерских террористов, они еще использовали, ящики электронной почты от российского провайдера. Но к поставщикам всех этих технологий претензий нет. Почему не демонизируется оператор связи? Можно ведь сказать: террорист использовал оператора «большой четверки». Использовал же? Оператор ничего с этим не сделал, террорист пользовался технологией.

Победить терроризм технологически, через контроль мессенджеров, невозможно. Важно понимать, что в современном мире криптоалгоритмов, анонимного доступа в интернет, который использует организованная преступность, единственный способ борьбы с этими людьми – внедрение. Серьезный преступник не будет использовать Telegram, он будет использовать современные технологии так, что его не будет видно. Его трафик не расшифровать, какие бы законы ни принимались в стране.

Если вспомнить времена царской охранки и советских спецслужб, тогда не было практически никаких технологий, но при этом практически все было известно. Было внедрение во все группы, предотвращение многих диверсий.

Я уверен, что государство и сейчас так поступает, просто нам в средствах массовой информации, к сожалению, все представляют иначе. Заблокировав месенджер, мы не решим проблему терроризма, потому что любое преступление совершают люди. Если ты со своего компьютера удалил вирус, то человек, который его создал, не перестал от этого свой вирус распространять. То же самое и с Telegram: если мы отняли у террористов их любимый мессенджер, наивно полагать, что они сядут где-то у себя в ущелье, скажут: «Блин, ребята, нам заблокировали канал в Telegram, наша миссия провалена, нам нужно расходиться», — этого не происходит.

Второй аспект этой истории — Дурова не просили открывать исходный код, не просили открывать алгоритмы шифрования. Его попросили сделать две простые вещи: в случае совершения серьезных преступлений помогать идентифицировать пользователя и при необходимости блокировать группу.

Что за необходимость?

Смотри, в интернете у любого сайта есть регистратор домена и хостинг-провайдер. Допустим, появляется сайт, на котором появляется порочащая меня информация. Сейчас, в какой бы стране я ни находился, существует механизм, позволяющий эту информацию удалить. Я обращаюсь с запросом в правоохранительные органы, а государство имеет возможность обратиться к хостинг-провайдеру, к доменному регистратору, чтобы заблокировать сайт и попутно выяснить, кто зарегистрировал сайт, оплатил хостинг и разместил информацию.

Блокировка и расследование могут понадобиться в ряде случаев — если на сайте размещена детская порнография, происходит распространение наркотиков, совершаются компьютерные преступления и т.д. Я всегда против блокировок, потому что блокировка не убирает людей, но я за сбор цифровой информации. Telegram говорит: мы за анонимность. Анонимность – это хорошо, мы все не хотим, чтобы в нашу частную жизнь лезли посторонние, чтобы государство о нас что-то знало. Я на самом деле очень часто против законов, которые принимаются в нашей стране, я прямо агрессивно настроен против. Но вот в истории с Telegram я считаю, что принципиальный отказ сотрудничать с государством — неверная позиция. Государство исторически создавалось как гарант безопасности для людей. Ты любишь, когда тебя в аэропорту обыскивают? Вот и я тоже не люблю, когда меня трогают пограничники, но соглашаюсь на это. В Германии меня один раз заставили раздеться догола и прикасались ко мне в перчатках. Я отношусь к этому совершенно спокойно: я готов раскрыть свою анонимность, пускай меня потрогают, но я могу быть уверен, что в самолете, в котором я полечу, все будет окей. То же самое в интернете. Я готов к тому, что по решению суда моя анонимность будет раскрыта, но также хочу быть уверен, что у любого государства, не только России, есть механизмы, позволяющие защитить своих граждан в случае появления информации, которая явно нарушает чьи-то права. Представьте себе, что появилась группа, где выкладывают ваши личные фотографии, украденные с вашего личного телефона, и у вас нет никакого юридического механизма заблокировать эту группу. Как вы себя почувствуете в этот момент? Вы поймете, что вам хотелось бы от администрации Telegram каких-то ответных действий, и люди, которые сталкивались с шантажом через Telegram, готовы это подтвердить.

В общем, получается палка о двух концах: демонизировать технологии ни в коем случае нельзя. Террористы могут использовать все, что угодно. Когда в новостях говорят, что террористы использовали Telegram для общения, для меня это звучит так, как будто террорист еще был в джинсах, у него были часы. Известно, что террористы любят часы G-Shock. Почему у нас до сих пор продаются часы G-Shock? Ведь ими пользуются террористы. С другой стороны, от владельца любого популярного интернет-ресурса хочется некоторой помощи в случае проблем.

«Вступление в YPO полностью изменило мою жизнь»

Илья, наша встреча состоялась благодаря YPO, я хотел бы попросить тебя поделиться своими впечатлениями от членства в этой организации. Как давно ты к нам присоединился?

Почти год назад.

Что ты за этот год для себя получил?

Когда я подводил итоги уходящего 31-го года своей жизни, я ежегодно это делаю, то вступление в YPO я отнес к главным событиям всей моей жизни, а не только года. Эта высокая значимость — в первую очередь благодаря людям, которых я встретил в организации. За очень короткое время у меня странным образом установились близкие отношения со многими членами YPO и в России, и за рубежом – не рабочие отношения, а именно такие эмоционально близкие – это меня очень вдохновляет.

До этого у меня была классическая ситуация: с сотрудниками какие-то вопросы сложно затрагивать, и не поделишься, не обсудишь, никто и не поймет, и близкие тоже в своей какой-то реальности живут. А когда появилась возможность регулярно общаться с людьми, которые решают те же проблемы, что и ты, имеют больше опыта в каких-то вопросах, и все это на таком позитиве, это полностью изменило мою жизнь.

Помимо людей, как известно, там еще много всего есть, и полезного в плане саморазвития, и путешествий, и спорта, и работы.

Кому бы ты рекомендовал присоединиться к YPO и зачем?

Если человек понимает, что ему есть куда развиваться, если ему кажется, что он одинок в своем мировоззрении, что ему в этом мире приходится сложновато, он чувствует себя потерявшимся, либо хочет понять, что для прогресса есть тысячи путей, которые он даже не попробовал, то YPO ему подходит. Или тому, кто думает, что у него все в порядке и больше ему от жизни ничего не надо — это очень опасное состояние. Всегда есть пространство для совершенствования, а с появлением каждого нового человека в жизни множество вариантов развития твоей судьбы расширяется. В YPO есть люди, которые за 10 минут, выслушав меня и посоветовав что-то, давали мне то, что я не мог самостоятельно найти за три года, разобраться в какой-то ситуации. Поэтому я очень рекомендую YPO, это исключительные люди и великолепная организация — в том, как она управляется и как все какой-то стараются делать свой собственный вклад. Я такого прежде не видел.

Илья Сачков с отличием окончил МГТУ им. Н. Э. Баумана (факультет информатики и систем управления, кафедра информационной безопасности). Основатель и генеральный директор компании Group-IB. Член экспертного совета комитета Госдумы по информационной политике, информационным технологиям и связи, а также экспертных комитетов МИД России, Совета Европы и ОБСЕ в области киберпреступности. Сопредседатель комиссии по киберпреступности РАЭК, член совета Координационного центра национального домена сети Интернет.