Конфигурация мировой системы вскоре может серьезно измениться, если в БРИКС войдет Аргентина. Такой новостью недавно запестрели международные новостные ленты. Сейчас на долю БРИКС приходится 40% мирового населения, 20% мировой экономики и 15% мировой торговли. Если же союз крупнейших развивающихся экономик мира превратится в АБРИКС, то блок окончательно оформится как серьезный конкурент G7. Бразилия, Индия и ЮАР обеими руками «за» то, чтобы получить в партнеры еще одну страну Латинской Америки. Россия и Китай держат паузу. Не педалирует тему и президент Аргентины Кристина Киршнер. Она понимает, что курс на сближение с БРИКС укрепит ее позиции борца с американским империализмом, но вряд ли поможет быстро ликвидировать огромный внешний долг.
Текущая задолженность Аргентины перед зарубежными кредиторами — почти $138 млрд. Столь внушительного бремени нет ни у одного из членов БРИКС. Долг достался Кристине Элизабет де Киршнер, вступившей в должность в 2007 году, «по наследству». Можно сказать, она пытается продолжить дело своего умершего супруга Нестора Киршнера, возглавлявшего страну с 2003 по 2007 годы. Именно он начал выплаты долга, который с упорством, достойным лучшего применения, формировали прежние президенты. Особенно отличились Рауль Альфонсин (1983-1989), Карлос Менем (1989-1999) и Фернандо де ла Руа (1999-2001). Основная часть задолженности была создана именно при них — до нынешних размеров долг вырос главным образом из-за набежавших процентов.
В отличие от Нестора Киршнера, который вел с кредиторами переговоры об отсрочках с дипломатической мягкостью, Кристина Киршнер не сдерживает эмоций. В публичных речах она запросто называет влиятельные международные финансовые организации типа МВФ «дебилами» и «ворами» и грозит вообще прекратить какие-либо выплаты. Наверное, ее можно понять: в 2004 году МВФ пришлось признать, что по отношению к Аргентине было допущено немало ошибок, что и повергло страну в глубочайший кризис, последствия которого ощущаются до сих пор. Однако отказываться от своих «прав» на погашение задолженности МВФ и частные кредиторы все равно не собираются.
Аргентинскому экономическому кризису 2001 года предшествовал десяток «тучных» лет. Тем ужаснее оказались последствия произошедшего тогда же суверенного дефолта — крупнейшего в истории мировой финансовой системы. Аргентина, которой тогда руководил президент Фернандо де ла Руа, объявила себя неспособной обслуживать обязательства по более чем $140 млрд внешней задолженности. Однако истинным виновником краха стоит считать Доминго Кавальо — министра экономики и финансов в предыдущем правительстве Карлоса Менема. Его еще называли «отцом аргентинского экономического чуда». В 1998 году уже бывший министр чуть было не трудоустроился в Москве — ему прочили пост экономического советника при правительстве Евгения Примакова. В Россию Кавальо пригласили, чтобы он помог и нашей стране выбраться из кризиса. Тогда россияне еще не понимали, какого слона зовут в посудную лавку.
К этому моменту Аргентина по рекомендации МВФ и по настоянию Кавальо провела реформы и, казалось, добилась впечатляющих результатов. С 1991 года рост производства составил 65%, налоговые поступления за несколько лет увеличились на 50%, годовой прирост ВВП приблизился к 10%, а инфляция упала практически до нуля. Аргентинцы, многие поколения которых до этого жили то в бедности, то в полной нищете при постоянно сменявшихся военных хунтах, наконец приобщились к рынку потребления. Карлос Менем буквально обещал всем «Феррари» в каждый дом». Правительство призывало граждан совершать все больше разнообразных покупок, строить жилье за счет кредитов под низкий процент или открывать бизнес на заемные средства. Предоплата была минимальной, а кредиты выдавались на длительные сроки. Так что многие воспользовались заманчивыми предложениями.
Но в середине 1990-х годов процветанию неожиданно пришел конец. Уже в 1995 году начала проседать торговля: продажи продовольственных товаров сократились на 15%, лекарств — на 25%, текстильных изделий — на 41%, автомобилей — на 35%. Затем в течение нескольких лет закрылись не менее 42 тыс. хозяйств, в том числе и аграрных — основы экономики Аргентины. Тут же стала расти инфляция, усилилось имущественное расслоение — разрыв в доходах между самыми богатыми и самыми бедными увеличился с 8 до 14 раз.
Одновременно и «вдруг» выяснилось, что внешний долг Аргентины составляет уже $90 млрд против $62 млрд в 1990 году. Внешний долг достиг 45% ВВП, а каждый аргентинец (включая стариков и детей) был «должен» международным кредиторам не менее $2,7 тыс. К моменту дефолта граждане были уже должны по $3,6 тыс.
Опрометчиво возлагать вину за крах экономики огромной страны на одного человека. Обладая властью, Доминго Кавальо лишь легонько подтолкнул Аргентину к краю пропасти. Кристина Киршнер в бедах Аргентины винит МВФ, но эксперты считают, что все гораздо сложнее. Помимо «злокозненных» действий МВФ латиноамериканское государство пострадало сразу от нескольких объективных процессов.
Прежде всего, на финансовую систему страны серьезное влияние оказал мексиканский кризис 1994-1995 годов (кстати, также спровоцированный действиями МВФ). Тогда санирование кредитно-банковской системы Аргентины обошлось в 25% ВВП. После кризиса 1997-1998 годов в Азии и России (неудивительно, что и здесь присутствует след МВФ) начался интенсивный отток капиталов из Аргентины. В 1999 году соседняя Бразилия, проведя девальвацию национальной валюты, оказалась более привлекательной для инвесторов, чем Аргентина. Учитывая, что к 2001 году экономика страны уже была под угрозой дефолта, спад мировой экономики стал для нее фатальным.
Другим важнейшим фактором стала вопиющая некомпетентность целой череды правящих кабинетов Аргентины, усугубленная коррупцией. Это отмечал еще в 2001 году российский экономист Владимир Мау, руководивший тогда Рабочим центром экономических реформ при Правительстве России: «Аргентине, как и современной России, присущ «византийский» стиль государственного управления. Этот стиль отличает непрозрачность, кулуарность отношений в политике, интриганство и т.д. В таких условиях реформаторы постоянно сталкиваются с необходимостью поиска компромиссных решений. Сам «отец» либеральных реформ Кавальо был вынужден на практике отходить от принципов либерализма, например, манипулируя налоговыми ставками. …Все это подтверждает известный тезис, что радикальные рыночные реформы трудно реализовать при неэффективной системе госуправления».
И все же большинство экспертов сходятся во мнении, что это скорее вторичные факторы, способствовавшие кризису. А раскрутил маховик кризиса МВФ, дававший рекомендации исполнительному Доминго Кавальо.
В глазах обывателей, далеких от экономических стратегий, МВФ — это глобальный институт по спасению национальных экономик. «На самом деле МВФ вовсе не международная благотворительная организация, которая спешит на помощь любой стране, где возникают финансовые трудности или нужда в модернизации экономики, — утверждает социолог и политолог Александр Тарасов. — МВФ и Мировой банк были созданы ТНК для того, чтобы навязывать государствам стратегию транснациональных корпораций». Таким образом, МВФ по своей сути — финансовое орудие транснациональных корпораций. По уверениям Тарасова, ссылающегося на расследования антиглобалистов, до 90% транснациональных корпораций платят налоги в США.
Смысл предлагаемых МВФ преобразований обычно сводится к жесткой монетарной политике, ликвидации всех социальных программ, закрытию конкурентных предприятий и принятию законов, открывающих двери внутреннего рынка для иностранных инвесторов. В результате подобных реформ в странах исчезает социальная инфраструктура, промышленность и сельское хозяйство начинают стагнировать, раскручивается инфляция, появляются миллионы безработных и обнищавших людей, а представители интересов транснациональных корпораций берут под контроль не только различные отрасли промышленности, но и национальную денежную систему. В довершение ко всему страна оказывается опутанной многомиллиардным внешним долгом из-за кредитов, предоставленных МВФ, которые зачастую просто не способна выплатить. Так транснациональные корпорации получают возможность распоряжаться ресурсами страны, господствовать на ее внутреннем рынке и навязывать свою политическую волю.
Цель таких «преобразований» вполне прозрачна. Украинский публицист Андрей Ваджра в своей книге «Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии» пишет: «…Сперва провоцируют кризис в определенной стране, а затем предлагают ей свою помощь для его преодоления, которая, как показывает практика, приводит в конечном итоге к углублению деструктивных процессов. В таких условиях правительство пострадавшего государства оказывается абсолютно беспомощным, так как вынуждено действовать не адекватно ситуации, а по навязанным ему схемам. Подобная методика позволяет транснациональной олигархии, проводя беспроигрышные финансовые игры, получать гигантские прибыли».
Александр Тарасов винит МВФ в уничтожении целого ряда национальных экономик. В 1980-х вполне процветающая Югославия начала перестраиваться по рецептам МВФ и в итоге перестала существовать. В конце того же десятилетия сельскохозяйственная Руанда опрометчиво взяла в МВФ огромный заем под урожай кофе после нескольких засушливых лет. В том же году цены на кофе на мировом рынке обвалились, и Руанда оказалась на кредитном крючке. Очередными жертвами МВФ стали проигравшая войну с Эфиопией Сомали, пострадавшая от падения цен на нефть Мексика, раздираемая этническими и религиозными столкновениями Индонезия и пережившая военный переворот Бразилия. Неудачу МВФ потерпел в России, хотя и наша страна не избежала порекомендованной фондом «шоковой терапии».
Пакет мер, предложенных МВФ для Аргентины, реализацией которых в 1990-е занимался Доминго Кавальо, отличался от рекомендаций другим странам лишь деталями. Но отнюдь не случайно характерной чертой этого плана была яркая либеральная окраска. Направление было задано еще в 1976 году, когда власть в стране взяла военная хунта, принявшаяся за неолиберальные преобразования под руководством сторонников доктрины «чикагской школы». Ветер дул из Вашингтона — это была первая серьезная попытка американизации региона. Она фактически предваряла появившийся затем негласный свод рекомендаций относительно экономической политики в Латинской Америке под названием «Вашингтонский консенсус».
В начале 1970-х в прессе всех стран континента разом началась пропаганда «гениальной» экономической модели, разработанной под руководством Милтона Фридмана для развивающихся стран. Со страниц газет и телеэкранов аргентинцев уверяли, что экономическая система страны неэффективна, так как подвержена большой инфляции. А вот если положить в основу постулаты «чикагской школы», открыв рынок для иностранных инвесторов, то экономику легко удастся модернизировать. Одновременно людям внушали мысль, что для сохранения вкладов в банках необходимо ввести особый режим обмена валюты, который смог бы обеспечить процент, выплачиваемый по вкладам, превышающий уровень инфляции.
При первом же после хунты выборном президенте Рауле Альфонсине курс обмена песо на целый год привязали к доллару, и в Аргентине действительно стал повышаться уровень жизни. Но эйфория довольно быстро прошла: изменения претерпела только финансовая система, а производственная сфера оказалась на грани краха — начали закрываться предприятия, увеличилось количество безработных, несколько миллионов специалистов, не найдя дома работу, уехали за границу. Андрей Ваджра отмечает, что проводившиеся в течение шести лет широкомасштабные финансовые махинации уже тогда начали разрушать процветающую страну и создали гигантский внешний долг в $40 млрд. Ежегодные выплаты по нему составили $5,5 млрд, или более половины валютных доходов государства. В 1989 году внешний долг Аргентины уже превышал $60 млрд.
На очередных выборах правительство Альфонсина не получило поддержки, и президентом стал Карлос Менем, доверивший портфель министра экономики Доминго Кавальо. Никто тогда и предположить не мог, что этот человек поведет страну тем же курсом и ввергнет ее в еще больший хаос. В общем, на рубеже 1990-х годов Аргентина была готова окончательно заглотнуть кредитный крючок, заботливо подготовленный транснациональными корпорациями.
Кавальо полностью оказался зависим от воли, желаний и рекомендаций МВФ. В 1991 году он жестко привязал аргентинский песо к курсу американского доллара в соотношении 1:1. Это якобы блокировало механизм инфляции — ведь увеличение денежной массы допускалось только в случае увеличения объема долларовых резервов (например, за счет экспорта). Расчет был на то, что под гарантированную долларом национальную валюту в страну потекут инвестиции.
Положительные примеры использования такой модели были — она дала эффект в Гонконге, Болгарии и Эстонии. Но, как видим, размеры этих государств несопоставимы с Аргентиной — к тому же каждый случай индивидуален. Так что процесс пошел совсем иначе: после непродолжительного роста экономика Аргентины потерпела полный крах. Способствовали обвалу и сокращение социальных программ, и создание для иностранных инвесторов особых условий, при которых они полностью освобождались от уплаты налогов на срок от 5 до 25 лет (из-за этого страна недополучила минимум $280 млрд).
На первых порах привязка песо к доллару стабилизировала денежное обращение, но когда в середине 1990-х доллар начал увеличиваться в цене, песо также пошел в рост. В это время соседи Аргентины девальвировали свои валюты. Причем, по мнению американской газеты The Wall Street Journal, Бразилию попросту «надоумили так поступить, ведь девальвация — это «домашнее средство» МВФ от всех недугов экономики». Таким образом, искусственная поддержка песо сделала его очень дорогим по отношению к валютам главных торговых партнеров, с которыми Аргентина связана общим рынком товаров, финансов и услуг. Дорогие аргентинские товары стали не нужны не только зарубежным покупателям, но и самим аргентинцам, которые предпочитали более дешевый импорт.
Иностранцы тем временем скупали все важнейшие промышленные предприятия, осуществлявшие поставки на экспорт. Масштабная приватизация тоже была элементом «удушения» экономики. Первыми в руки транснациональных корпораций перешли госпредприятия в ключевых секторах — электроэнергетике, ЖКХ и связи. Затем дело дошло до остальных отраслей. Одновременно начались массовые увольнения. В мировой экономической прессе Аргентину тогда стали называть «страной мертвых заводов». В госструктурах присутствие резидентов МВФ и Мирового банка тоже оказалось запредельным: они приобрели колоссальное влияние, и де-факто Аргентина потеряла независимость в принятии каких-либо решений. Доминго Кавальо стал уже не нужен, и в 1996 году его отправили в отставку.
Остается добавить, что все это время правительство Менема активно брало кредиты у МВФ. К 1999 году внешний долг достиг $143,5 млрд, но кредиты продолжали поступать. Фактически правительству уже требовались займы для того, чтобы расплачиваться ими по накопленным ранее долгам.
Дальнейшие события развивались стремительно. В 2001 году из-за высокого урожая зерна в мире упали цены на зерновые культуры, что привело к резкому сокращению валютных поступлений в Аргентину. Запахло дефолтом, и иностранные инвесторы «потянулись на выход», начав выводить деньги из разрушенной ими же экономики. Вновь призванный в министры Доминго Кавальо не придумал ничего лучшего, как переложить решение проблем на плечи рядовых аргентинцев.
Он предложил сбалансировать бюджет (урезав его на 20%, или на $7 млрд) за счет сокращения пенсий и зарплат госслужащих. Одновременно повышались налоги и вводилось ограничение на снятие средств с банковских депозитов. Естественно, население в панике бросилось закрывать свои счета и менять песо на доллар. В результате его курс на черном рынке стремительно взлетел.
К этому моменту МВФ, выжавший из Аргентины почти все соки, потерял к ней всякий интерес. Было ясно, что в ближайшей перспективе денег страна вернуть не сможет, поскольку свободных активов уже не осталось, а все ресурсы исчерпаны. В итоге в декабре 2001 года МВФ просто заблокировал перечисление очередного транша кредита в размере $1,3 млрд, который все равно бы получил обратно в виде выплат по процентам. Аргентине ничего не оставалось, как объявить себя банкротом. Людям перестали выплачивать не только зарплаты и пособия, но и пенсии. В результате по стране прокатилась волна далеко не мирных социальных протестов, в которых погибли несколько десятков человек. В ответ правительство ввело чрезвычайное положение, но вскоре испугавшийся народного гнева президент спешно уехал за границу, а Доминго Кавальо вместе со всем кабинетом подал в отставку.
С 2001-го по 2003 год, когда президентом был всенародно избран один из региональных губернаторов — Нестор Киршнер, в стране сменилось четыре временных правительства. Ни одно из них даже не пыталось разобраться с внешним долгом. Однако Киршнер, который, как писали журналисты, «возник буквально из пустоты», сразу поставил своей целью освободиться от ига задолженности и полностью разорвать отношения с МВФ. Он заявлял, что «политика фонда принесла жителям страны только бедность и страдания». Придя к власти, Нестор Киршнер отказался выполнять практически все требования МВФ. Он повысил экспортные пошлины на нефть и сельхозпродукцию, не захотел размораживать цены на коммунальные услуги и обязал энергетические компании принимать участие в госпроектах по строительству инфраструктуры.
В результате этих и ряда других мер, а также более умелого управления, чем при прежних президентах, экономика начала быстро восстанавливаться. Уже в 2004 году британская The Guardian писала: «Аргентине приходится иметь дело со сложным процессом реструктуризации долга, но в экономике происходят невероятные перемены. Подобно Фениксу, экономика восстала из пепла. После падения в 2002 году ВВП на 11% в 2003 году он вырос на 9%, в 2004 году — на 8%, в 2005 году — на 5%. Установки «свободного рынка» были губительны для рабочих мест. В 2002 году безработица достигла 22%. Сейчас она сократилась до 12%».
Хотя Киршнер вывел Аргентину из-под влияния МВФ и США, полностью расправиться с внешним долгом ему все же не удалось. В 2007 году бремя в размере около $11 млрд легло на плечи Кристины Киршнер, супруги Нестора. В соответствии со всеми демократическими процедурами она выиграла выборы, когда ее муж отказался идти на второй президентский срок.
Кристина Киршнер продолжила политику, начатую Нестором: экономия средств госбюджета за счет сокращения расходов и повышения налогов при одновременной девальвации национальной валюты. За время ее президентства в экономике не произошло ни серьезных потрясений, ни радикальных преобразований. Однако и общая сумма внешней задолженности стремительно выросла до тех величин, при которых Аргентина в свое время объявила дефолт.
Впрочем, похоже, Кристина и не рассчитывает, что стране когда-либо придется ее выплатить полностью. Она умело тянет время, давя на «больную мозоль» фонда. Заслугу супруга, вынудившего МВФ впервые в своей истории признать вину за дефолт в Аргентине, Кристина приписала и себе тоже. Эта небольшая победа дала Киршнер основания в течение длительного времени отказывать МВФ в мониторинге долга (такую возможность фонду должны предоставлять все страны-члены МВФ). Это желание МВФ изъявил, когда засомневался в верности приходящей из Буэнос-Айреса официальной экономической статистики. После отказа Киршнер фонд, уже под управлением Кристин Лагард, в 2013 году прислал правительству Аргентины «черную метку» — «заявление о порицании». Следующим наказанием для страны может стать лишение права голоса и запрет на кредиты.
Не исключено, что Кристина Киршнер именно этого и добивается. Она хочет окончательно освободиться из-под влияния МВФ, как это ранее сделали Россия и Бразилия, — пусть и со скандалом. Китай же и вовсе смог избежать кабалы МВФ. Поэтому неудивительно, что поддержку и новую точку опоры президент Аргентины ищет именно в составе БРИКС.
Блог Главного редактора
Кажется невероятным, но правительство Аргентины искусственно регулировало цены на Биг-Мак, чтобы повлиять на позиции страны в «Индексе Биг-Мака», составляемом журналом The Economist. Президент страны Кристина Фернандес де Киршнер в течение нескольких лет пыталась создать у мирового сообщества иллюзию того, что реальные темпы инфляции не отличаются или не сильно отличаются от официальных. Утверждают, что министр торговли Аргентины использовал свое влияние, чтобы вынудить аргентинский McDonalds (примерно 200 точек) продавать Биг-Маки по заниженным ценам. Компания послушалась, но перестала рекламировать Биг-Мак и «задвинула» его в самый конец меню, пытаясь таким образом повлиять на выбор покупателей и минимизировать потери, вызванные нерыночным ценообразованием. Чем всё закончилось? Авторитетные западные СМИ, такие как The New York Times и тот же The Economist обратили внимание на то, что цена Биг-Мака в Аргентине не увязывается с ценами на другие блюда в меню McDonalds. В июне 2012 года цены были отпущены, и Биг-Мак подорожал сразу на 26%.
К слову сказать, в Аргентине происходит много всего интересного. Например, купля-продажа американских долларов на черном рынке с декабря 2011 года причисляется к актам терроризма и наказывается тюремным заключением на срок до восьми лет. А население, пытающееся хоть как-то сберечь накопления от инфляции, активно вкладывает деньги в пирамиду Bitcoin, и даже после обвала данной виртуальной валюты продолжает считать, что это хорошее вложение капитала — на фоне других доступных опций.
Источник: pashchuk.biz
Текст: Ольга Венседорина