Покойный экс-президент Венесуэлы Уго Чавес продолжает незримо присутствовать на политической сцене страны и всей Латинской Америки. Чавес был масштабной, неординарной и многогранной личностью, и нынешний лидер государства Николас Мадуро вовсю манипулирует его образом. Но преемник «полковника в красном берете» оказался слишком невнятен, мелок и слаб, получив в наследство «социалистические» идеи, которые не успел воплотить в жизнь харизматичный Чавес. Мадуро того гляди выпустит из рук знамя Боливара, которое «неистовый Уго» удерживал над Венесуэлой более десятка лет с момента прихода к власти в 1999 году.
Как только не называли Уго Чавеса его друзья и недруги: «одинокий революционер», «троцкист», «последний команданте», «враг империализма», «диктатор», «популист», «нарцисс» и даже «венесуэльский Жириновский». Бывший президент Венесуэлы Перес проклинал Чавеса, желая тому «умереть как собака». Некоторые американские политики США открыто призывали его уничтожить. Король Испании бледнел от злости, видя насмешливую ухмылку индейско-негритянского полукровки во время официальных международных саммитов. Саддам Хусейн и Александр Лукашенко считали его «лучшим другом» своих стран.
А для большинства народа Венесуэлы Уго Чавес был и остается чуть ли не воплощением мессии на земле. Он возглавил республику на волне протеста, заявив, что знает путь «в светлое будущее». Правда, Чавес так и не смог довести свой во многом популистский и утопический проект построения социализма в республике даже до середины.
До Уго Чавеса на протяжении многих десятилетий власть в Венесуэле была сосредоточена в руках элиты, жившей за счет эксплуатации нефтяного богатства страны. Ведь член ОПЕК Венесуэла — обладатель огромных запасов углеводородов, до сих пор составляющих 90% в объеме экспорта страны и обеспечивающих около 30% ВВП.
Вплоть до середины 1970-х нефтегазовые месторождения разрабатывались исключительно иностранными компаниями (главным образом американскими) на основе концессий. Вся добытая и поднятая на поверхность нефть принадлежала зарубежным корпорациям, они же устанавливали и цены на сырье. А Венесуэле доставались лишь роялти за пользование недрами, концессионная пошлина и налог на прибыль. В итоге с 1917-го по 1975 год общий доход иностранных нефтедобытчиков превысил $200 млрд, тогда как в госбюджет Венесуэлы поступило лишь $45 млрд. Ситуация немного изменилась после национализации нефтедобывающей промышленности в 1976 году, когда в стране стало оставаться значительно больше «нефтедолларов». С учетом этого фактора, а также резкого скачка мировых цен на нефть в середине 1970-х, доходы страны от ее экспорта выросли на 400%. Так что в целом с 1960 по 1998 годы продажа сырой нефти на внешние рынки принесла республике не менее $195 млрд. В результате даже повысился средний доход на душу населения, оказавшись на какой-то период самым высоким среди стран Латинской Америки.
В этот период первое формально демократическое правительство, пришедшее к власти после свержения в 1958 году диктатора Маркоса Хименеса, запустило реформы. Они были призваны хоть немного сбалансировать экономику, сгладив перекос в сторону углеводородов. Власти пытались привлечь инвесторов в обрабатывающую промышленность, металлургию и гидроэнергетику. В совершенно отсталом сельском хозяйстве началась аграрная реформа, в результате которой множество крестьян получили участки после выкупа у местных латифундистов неиспользуемых земель. За счет таких мер правительству удалось несколько снизить уровень безработицы в стране.
Однако реформы постепенно стали сворачиваться, когда в конце 1970-х страна вошла в полосу стагнации. Ни один из постоянно сменявшихся правительственных кабинетов Венесуэлы так и не предложил долгосрочную программу устойчивого развития экономики. Шараханья от масштабной модернизации к жесткой экономии привели к резким скачкам ВВП. Если в 1977 году он составил около $41 млрд, а в 1982 году достиг $80 млрд, то уже в 1989 году вновь снизился до уровня конца 1970-х. Ни о каком внутреннем или внешнем инвестировании в основные фонды или развитие при такой волатильности не могло идти и речи.
Кроме того, все это время за бортом реформ, рассчитанных на создание среднего класса, оставались самые бедные слои коренного населения из трущоб. Бедность прогрессировала следом за ростом инфляции, и в 1990-х уже 70% венесуэльцев оказались на грани нищеты.
Два последних гвоздя в крышку гроба реформ забили правительства Карлоса Переса в 1989 году и Рафаэля Кальдеры в 1996-м. Оба попытались применить пакет мер, рекомендуемый МВФ, и дать старт структурной перестройке экономики на условиях фонда. (Десять лет спустя аналогичные меры, предложенные МВФ, ввергли в серьезный экономический кризис Аргентину.) Перес, а затем Кальдера проводили политику модного в то время в Латинской Америке неолиберализма, когда вся экономика отдавалась на откуп рынку, а роль государства сводилась к минимуму.
В условиях Венесуэлы такие реформы означали дальнейшее катастрофическое обнищание рядовых граждан. Неудивительно, что они стали протестовать. В феврале 1989 года в столице страны Каракасе вспыхнули стихийные бунты. Правительство жестоко подавило народный протест — число жертв шло на тысячи. Именно эта кровавая бойня стала поводом для гораздо более серьезных антиправительственных выступлений, нежели митинги безоружных людей. В феврале 1992 года на улицы Каракаса вышли военные под командованием полковника Уго Чавеса, лидера законспирированного Революционного боливарийского движения («РБД-200»). Так будущий многолетний президент страны впервые появился на политической арене Венесуэлы.
«РБД-200» трансформировалась из нелегальной организации COMACATE, ядро которой составляли средние и младшие офицеры, в основном окончившие военные училища в 1975 году. Выпускник Военной академии Венесуэлы того же года Уго Чавес был одним из тех, кто смог предложить конспираторам привлекательную идеологическую базу с национализмом и боливаризмом в своей основе. Концепция эксплуатировала образы народных героев — борца против испанских колонизаторов Симона Боливара, его идейного наставника Симона Родригеса и Эсекиеля Саморы, возглавившего в середине XIX века народное восстание против олигархического правления.
Офицеры «РБД-200», в течение нескольких лет усердно впитывавшие идеи социальной справедливости, хотели добиться отставки президента и кабинета, чтобы «положить конец коррупции, неолиберальным реформам и использованию вооруженных сил против народа Венесуэлы». Затем должна была появиться военно-гражданская хунта из числа людей, не запятнанных коррупцией, которая созвала бы учредительную ассамблею для разработки новой конституции, отражающей права всего населения страны.
Однако верховное командование венесуэльской армии поддержало власти, подавив офицерский мятеж. Уго Чавес решил сдаться сам, чтобы не продолжать кровопролитие. Арест бунтовщиков показывали по телевизору в прямом эфире, и несколько лет спустя репортер ВВС Бекки Брэнфорд отмечала, что задержание Чавеса стало его звездным часом — и крупнейшей ошибкой тогдашнего президента Венесуэлы. «Власти великодушно предоставили полковнику целую минуту телеэфира, чтобы он призвал своих сторонников сложить оружие. Чавес взял на себя ответственность за попытку переворота, а потом заявил, глядя прямо в телекамеру: «Я хотел свергнуть непопулярную систему угнетателей моего народа. Но сейчас отказываюсь от насилия… пока что», — описывала те события журналистка. Так за 60 секунд о мятежнике, который продолжал угрожать властям на пороге тюрьмы, узнали все жители республики, и имя Уго Чавеса стало нарицательным.
Во многом благодаря тому телеэфиру Чавес, освободившийся спустя несколько лет по амнистии, победил на президентских выборах 1989 года, набрав более 55% голосов избирателей. Он уже был лидером новой партии «Движение V Республики», которую основала верхушка «РБД-200», решив добиваться власти ненасильственным путем. Партия заняла второе место на выборах в Национальный конгресс и, объединив всех «левых» в альянс, стала доминирующей политической силой. Так Чавес совершенно легитимно въехал в президентский дворец Мирафлорес, полностью изменив политический «ландшафт» страны. «Вдруг в рядах элиты — заносчивых белых венесуэльских политиков с изящными манерами — появились дурно пахнущие индейцы и черные, слыхом не слыхавшие ни о каком политесе», — иронично вспоминал впоследствии Эдгардо Ландер, профессор социологии Центрального университета Венесуэлы.
К этому моменту Чавес уже сформировался как политик и имел некоторые представления относительно социальных и экономических реформ, которые следовало провести в Венесуэле. Он вовсе не был солдафоном — напротив, мог блеснуть эрудицией, так как получил и гражданское образование, изучая социальные дисциплины на специальных курсах престижного частного Университета Симона Боливара. Чавес придерживался левоцентристских взглядов, однако его мировоззренческая система отличалась эклектизмом.
Уго Чавес считал себя убежденным троцкистом и часто цитировал книгу Льва Троцкого «Перманентная революция». Даже его религиозные предпочтения были политизированными — Чавес придерживался «теологии освобождения». Последователи этой христианской школы стремятся постичь феномен бедности, так как именно ее считают источником греха. Но этой смеси идей, усиленной фрагментарным, недавно «придуманным» боливаризмом, было явно недостаточно, чтобы обеспечить идеологическую базу для проведения реформ.
Хайнц Дитерих — автор труда «Социализм XXI века», ставшего идеологической основой боливаризма
Подходящая платформа была найдена в работе Хайнца Дитериха «Социализм XXI века» (С21), вышедшей в 1996 году. Так благодаря идеям немецкого профессора социологии, проживающего в Мексике, боливаризм приобрел новое звучание. По мнению Уго Чавеса, это и есть настоящий социализм, который не имеет отношения к марксизму, а вытекает из латиноамериканских реалий. Он подразумевает отказ от рыночного неолиберализма, дозированное регулирование экономики и ее подъем за счет госинвестиций, преобладание финансовой компоненты над производственной, признание наличия «плохого» и «хорошего» капитализма (которые производят соответственно вредную и полезную продукцию) и т.д. Впрочем, для самой Венесуэлы Уго Чавес считал неприемлемым любой капитализм: «Я уверен, что путь в новый, лучший мир лежит отнюдь не через капитализм, а через социализм. Капитализм ведет нас прямо в ад. Капитализм хочет уничтожить рабочих», — говорил он.
Выбранная Чавесом идеология решительным образом повлияла на модель социально-экономического переустройства страны. Тем более что Чавеса поддержали двое других латиноамериканских левоцентристких лидеров — Эво Моралес в Боливии и Рафаэль Корреа в Эквадоре. Все вместе они сошлись в том, что строят С21. Правда, как отмечал в своих работах Джеймс Петрас, профессор социологии Бингемптонского университета (Нью-Йорк), в модернизации социальной сферы и экономики хоть сколько-то преуспел только неординарный Уго Чавес. Он опирался на тех, кто был больше всех мотивирован в прогрессивных реформах в Венесуэле, — на беднейшие слои населения, которые сумел зажечь своими идеями.
Первое, что сделал Чавес, придя к власти, — изменил название страны на Боливарианскую Республику Венесуэла. Затем пришла очередь конституции. В новой версии срок президентства был увеличен с пяти до шести лет, а сам президент мог избираться вторично. Объявлялось равенство всех форм собственности перед законом, что позволяло сформировать смешанную экономику и обеспечить свободу конкуренции. Приоритетной задачей государства стала поддержка интересов наименее защищенных слоев населения — детей, молодежи, пенсионеров, инвалидов и коренного индейского населения.
Но, что самое главное, согласно новой конституции все стратегические отрасли и ресурсы экономики, а также сфера образования и здравоохранения принадлежали государству и не могли быть приватизированы. Так Уго Чавес законодательно обосновал свой крестовый поход против «засилья империалистов» в экономике страны.
Действительно, все стратегические отрасли Венесуэлы были поделены между зарубежными транснациональными корпорациями. Например, в нефтедобыче процветали Exxon Mobil, ConocoPhillips, Chevron,Total, Statoil и BP. После начала кампании по национализации некоторые из них свернули работу в Венесуэле. Почти весь рынок производства цемента страны контролировали мексиканская Cemex, французская Lafarge и швейцарская Holcim Ltd. В металлургии господствовала аргентинско-итальянская промышленная группа Techint, а в сфере телекоммуникаций и электроэнергетике — контролируемые американцами Compania Nacional de Telefonos de Venezuela (CANTV) и Electricidad de Caracas.
В начале 2002 года Чавес предпринял наступление на государственную нефтяную компанию Petroleos de Venezuela SA (PDVSA), намереваясь взять ее под контроль, чтобы не допустить готовившейся приватизации. В феврале 2002 года он заменил ряд должностных лиц на своих сторонников, а через несколько месяцев и вовсе уволил руководство PDVSA, объявив об этом в прямом эфире. Взрыв недовольства со стороны представителей среднего и высшего классов общества в адрес «распоясавшегося плебея» не заставил себя ждать. Элита попыталась натравить прессу на президента, поведшего себя слишком вольно, и отстранить его от власти.
Естественно, не остались в стороне и американцы, чьи нефтяные интересы регулярно нарушал Чавес. Ведь половина всей нефти, добываемой в Венесуэле, экспортировалась именно в США. Считается, что именно с участием ЦРУ была устроена провокация, приведшая 11 апреля 2002 года к государственному перевороту. После того как во время демонстрации около президентского дворца от рук неустановленных стрелков погибли не менее 20 человек, несколько воинских подразделений окружили Мирафлорес и потребовали отставки президента.
«Полковник в красном берете» зажег своими идеями бедняков Венесуэлы
Но, как и в 1989 году, Уго Чавес превратил этот провал в триумф. Якобы согласившись уйти в отставку и дав себя арестовать, Чавес попросил бумагу и ручку, что-то написал на листе, скомкал его, бросил в мусорную корзину и вышел из комнаты. Охранник достал записку и отправил ее по факсу своему знакомому. Так за считаные часы по всей стране и среди деморализованной армии распространилось следующее сообщение: «Я, Уго Чавес Фриас, венесуэлец, президент Боливарианской Республики Венесуэла, заявляю, что не подал в отставку и не отказался от законной власти, данной мне народом». В итоге на улицы вышли тысячи граждан и военных, сорвав госпереворот, профинансированный США. Спустя всего 47 часов Уго Чавес вернулся к исполнению своих президентских обязанностей.
В 2006 году Чавес был повторно избран президентом Венесуэлы. Затем, после внесения очередных поправок в Конституцию, уже будучи смертельно больным раковым заболеванием, он в 2011 году пошел на третий президентский срок, набрав 54% голосов избирателей. Политическое долгожительство ему обеспечивала колоссальная и безоговорочная поддержка граждан, которые с самого начала поверили в «своего президента из народа».
Но много ли удалось сделать Чавесу из задуманного? Наблюдатели отмечают, что, в сущности, команданте не внес кардинальных изменений в социально-экономическое устройство страны. Его левацкая риторика оказалась не более чем обрамлением для антиамериканских выступлений. За годы президентства Уго Чавеса Венесуэла действительно превратилась в авторитетного регионального лидера, возглавив движение против неолиберализма на обоих американских континентах. Во внешней политике президент Венесуэлы эффективно использовал благоприятную конъюнктуру на мировом рынке энергоносителей, а также определенную зависимость США от поставок венесуэльской нефти, однако внутри страны Уго Чавес проводил вполне умеренную политику в духе европейских социалистов. Суть ее сводилась к тому, что при помощи налогообложения у местных богачей изымались сверхдоходы, за счет которых решался целый комплекс социальных вопросов.
Например, в 2008 году в Венесуэле была установлена самая высокая в Латинской Америке минимальная ежемесячная заработная плата в размере $372 (с поправками на неофициальный «черный» курс доллара, по которому измеряются все цены в Венесуэле, минимальная зарплата составила $140). Нововведение коснулось более 5 млн рабочих и служащих. Кроме того, в рамках плана «Боливар-2000» в стране был запущен ряд долговременных государственных социальных программ развития, которые реально поддерживали неимущих венесуэльцев. Перераспределение доходов от богатых к бедным было оформлено в так называемых «боливарианских миссиях». К примеру, «Миссия Рибас» и «Миссия Сукре» позволяют неимущим и малограмотным гражданам бесплатно получить среднее и высшее образование. В рамках подобных проектов к 2006 году 1,25 млн взрослых венесуэльцев научились читать и писать. «Миссия Гуайкайпуро» обеспечивает защиту коренного населения — 300 тыс. индейцев, чьи права, в том числе на владение своими исконными землями, были признаны конституцией лишь при Чавесе.
Николас Мадуро, переняв революционную риторику Чавеса, не смог усвоить остальные его уроки
Впрочем, критики режима Чавеса указывали, что по уровню бедности страна все равно оставалась на одном из последних мест в мире (около 47% населения по уровню доходов относятся к категории бедняков). Высок был и уровень безработицы (более 15%), а темпы инфляции в 2010 году достигли 31%.
Так что в целом речи о перестройке и модернизации экономики и общества за время правления полковника не велось. Несмотря на поддержку соратников, Уго Чавес оставался харизматиком-одиночкой, фонтанировавшим не всем понятными, но феерическими идеями. Вряд ли один человек, даже самый энергичный, способен изменить устройство целой страны.
Впрочем, худо-бедно Уго Чавесу удавалось удерживать на плаву свой проект социалистического боливаризма в отдельно взятой республике. Но сегодня его неоднозначное наследие под угрозой. Николас Мадуро, переняв революционную риторику команданте, не смог усвоить остальные его уроки. Тем более что ему, вовсе не масштабному политическому деятелю, приходится иметь дело не только с последствиями мирового финансово-экономического кризиса, но и с просчетами предшественника.
Экономика страны стремительно погружается в хаос, а коррупция, напротив, расцветает. Достаточно сказать, что после смерти Чавеса (он скончался от рака в марте 2013 года) в Венесуэле раскрутилась инфляция: если в 2012 году цены повысились на 20,1%, то по итогам 2013 года — уже на 49%. Серьезно выросли и без того всегда высокие безработица и преступность, в том числе экономического характера. Мадуро не нашел ничего лучшего, как начать массовые репрессии против спекулянтов и мошенников, тем самым настраивая против себя некогда лояльных Чавесу небелых граждан.
Автор идеологии С21 Хайнц Дитерих, долгое время работавший советником в правительстве Уго Чавеса, не может скрыть своего разочарования. В ноябре 2013 года он опубликовал в СМИ Венесуэлы открытое письмо «Правительство Венесуэлы падает в пропасть», в котором предсказал скорую гибель социалистического боливарийского проекта, если не будет найден… новый Чавес.
«Последние шаги венесуэльского руководства говорят о том, что они поспешны и ошибочны. С экономической точки зрения правительственные меры лишь усугубят кризис в стране. Население почувствует это на себе уже в 2014 году. Меры тотального контроля и регулирования экономики приведут лишь к росту бюрократического аппарата и коррупции. Похоже, Николас Мадуро далек от реальной жизни и проповедует политико-экономическую «распутинщину», что вызывает большую тревогу за будущее страны. Президент Венесуэлы всенародно объявил о начале великого наступления против «экономической войны», развязанной капиталом. Это сравнимо с тем, как если бы в один прекрасный день международная благотворительная «Армия спасения» объявила войну Гитлеру, чтобы победить его танковые армады… Для стабилизации ситуации в Венесуэле необходимо выполнить два условия. Во-первых, выработать политико-экономическую программу. Во-вторых, срочно найти другого Уго Чавеса или венесуэльского Дэн Сяопина, который смог бы повести за собой народ».
Текст: Ольга Венседорина
