Дмитрий Агарунов
Как и многие страны, осуществившие переход к рыночной экономике во второй половине XX века, Греция пережила десятилетия бурного развития. Прогресс остановился, когда страна достигла среднего уровня и жизнь в ней стала достаточно комфортной, хотя мощная диверсифицированная экономика еще не была построена. Одним из главных драйверов роста для таких стран являлось формирование потребительского рынка. Когда торговля, сфера обслуживания и инфраструктура были более-менее налажены, стимулов для дальнейшего роста не оставалось. Повторение этого сценария я уже вижу и в России.
Производительность труда в наиболее развитых странах в два-три раза выше средней благодаря значительным, последовательным и комплексным усилиям, направленным на рост эффективности. Чтобы добиться этого, недостаточно инициировать экономические реформы — необходим запрос со стороны нации: люди настолько заинтересованы в высоком уровне жизни, что готовы ради этого напрягаться — постоянно учиться, повышать квалификацию, проявлять инициативу, менять профессии, переезжать с места на место, заниматься предпринимательством в том или ином виде.
Для меня очевидно, что в России такого запроса нет. По своей готовности прикладывать усилия мы ближе к Греции или, скажем, Аргентине. Мы не привыкли видеть прямую связь между учебой, трудом и благосостоянием. У нас нет культа предпринимательства. Иными словами, я не вижу причин для превращения России из среднеразвитой страны в высокоразвитую. А поскольку по экономическим показателям мы уже стали среднеразвитой страной, можно утверждать, что наблюдающееся сейчас замедление экономического роста — не временные трудности, а начало длительного периода стагнации. Предпосылок для этого хватает: устаревшая инфраструктура (прежде всего транспортная), сложная система налогообложения, избыточное государственное регулирование экономики. Стагнация, которая неминуемо накроет нашу страну в ближайшие десять лет, означает, что бизнес, за редким исключением, не будет расти так, как раньше, — сам по себе.
Мы привыкли гордиться тем, что Россия занимает шестую часть суши, но в экономическом масштабе наша страна гораздо скромнее, чем в географическом, — всего 1-3% от мирового рынка (доля варьируется в зависимости от сегмента). По большому счету я вижу только две стратегии, позволяющие российским предприятиям выживать и развиваться в период стагнации. Первая — получить монопольные права на продажу товаров или услуг известного мирового брэнда на внутреннем рынке (купить мастер-франшизу, стать эксклюзивным дистрибьютором). При таком варианте вы получаете продукт мирового класса, не неся расходов на его разработку и сокращая расходы на продвижение.
Вторая стратегия — производить в России товар или услуги достойного, пусть даже среднего качества, но для глобального рынка. Пример такой стратегии — российские производители программного обеспечения, особенно игр.
Хуже всего — производить в России исключительно для России, поскольку такой бизнес имеет самые низкие шансы на выживание и рост. Затраты на создание конкурентоспособного продукта будут такими же, как у глобальных брэндов, а выручка — в десятки раз ниже. В большинстве отраслей такая модель не может быть устойчивой.
Бывая за границей, я с радостью отмечаю, что продукция российских брэндов находит своих покупателей по всему миру. В провинциальных магазинах Европы мне попадались канцтовары Erich Krause, батарейки «Космос», строительные материалы с лейблом Made in Russia. Один из моих друзей-предпринимателей экспортирует произведенную в России одноразовую посуду. Какая разница, где находится производство? В своей компании мы совмещаем обе упомянутые стратегии: с одной стороны — заключаем лицензионные соглашения с иностранными поставщиками контента (читатели «СБ» от этого выигрывают уже не первый год), с другой — адаптируем свои продукты для зарубежных рынков (сейчас, например, готовим к запуску англоязычную версию журнала «Хакер»).
Интеграция в мировую экономику — непростой процесс, но объективные препятствия (конкуренция, технологии производства и т.п.), на мой взгляд, не столь существенны, как субъективные: мы не знаем иностранных языков, не учились в международных бизнес-школах и в какой-то мере стали рабами привычек и стереотипов, выработавшихся за два десятилетия экономического роста. Я считаю, что сейчас для предпринимателя средней руки, имеющего бизнес с невысокой рентабельностью, ориентированный на внутренний рынок, может иметь смысл переехать в другую страну минимум на год и устроиться там на работу. Вместо этого (или вместе с этим) можно получить образование в любом университете за рубежом. Конечно, я предлагаю работать за границей не ради заработка и учиться не ради диплома, а для того, чтобы сломить ограничения своей личности. Такой опыт позволит преодолеть внутренние барьеры и делать бизнес, которому не страшна стагнация или рецессия на отдельном рынке.
