Организовать интервью с Филипом Энгельбертом, основателем и совладельцем Avito.ru, нам удалось после нескольких безуспешных попыток. «Филип в Африке», — слышали мы от его ассистента. Там же, в Марокко, сейчас живет и второй учредитель Avito — Йонас Нордландер. Два шведских предпринимателя, построившие крупнейший в России сайт объявлений, теперь пытаются повторить свой успех в Северной Африке. Энгельберт живет на чемоданах, регулярно навещая свою жену и троих детей в Швеции, но никогда не задерживаясь на одном месте более четырех-пяти дней. В один из коротких визитов в Москву он наконец нашел время и для интервью «Своему Бизнесу».
Филип Энгельберт считает, что до Avito рынка объявлений в Рунете не существовало. Это, конечно, не так — онлайн-барахолки были и прежде, а их владельцы даже получали прибыль. Другое дело, что создатели Avito, по крайней мене на раннем этапе развития бизнеса, не столько боролись с другими аналогичными сервисами за трафик и лояльность пользователей, сколько стремились привлечь на свою площадку людей, не имевших привычки продавать и покупать подержанные вещи в интернете или даже не знавших о такой возможности. Так что если компания и не создала рынок, то существенно расширила его границы. Рекламные кампании Avito на ТВ, позволившие за относительно короткий срок многократно увеличить аудиторию сервиса, вызывали недоумение у конкурентов, тративших на маркетинг гораздо меньше. «Деньги кончатся, и пузырь сдуется», — так комментировали другие игроки стремительный рост Avito. На дворе 2013 год. Слияние с двумя бывшими конкурентами — сайтами OLX и Slando — укрепило позиции Avito на российском рынке. Компания захватывает новые рынки. По словам Филипа Энгельберта, в этом году бизнес впервые вышел на операционную прибыль (правда, без учета расходов на маркетинг) и, если придется, сможет выжить без внешнего финансирования.
«СТРАННО, ЧТО ИНВЕСТОРЫ НЕ ВКЛАДЫВАЮТ В РОССИЮ БОЛЬШЕ ДЕНЕГ»
Мы знаем, что вы успели прожить в России несколько лет до того, как основали Avito. Расскажите, почему вы приехали и почему решили начать свой бизнес здесь?
Я начал свой бизнес, потому что у меня предпринимательские корни. Мои родители были предпринимателями — не в России, конечно, а в Швеции. Я всегда имел намерение тоже стать предпринимателем, но мне не хотелось сразу после школы начинать свой малый бизнес. Я понимал: если хочешь быть владельцем пекарни, тебе не надо осваивать профессию пекаря. Я хотел стать предпринимателем в долгосрочной перспективе, а в краткосрочной хотел получить тот опыт, которого не было у моих родителей. Сперва я отправился в Америку и три года проучился в бизнес-школе Babson College, а потом десять лет проработал в банковской сфере. По работе мне пришлось иметь дело с инвестиционной компанией, которая активно вкладывала деньги в Россию, я помогал им привлечь финансирование, а также в некоторых других делах. Так в 1995 году я впервые оказался в России, потом приезжал еще неоднократно. Однажды появилась возможность приобрести компанию, занимавшуюся изданием в России телефонных справочников «Желтые страницы», и я порекомендовал нашему клиенту купить этот бизнес, чтобы на его основе развивать новые услуги, в том числе в интернете. Бизнес они купили, но как им управлять — не знали, поскольку до этого инвестировали в основном в сырьевую отрасль. Меня попросили помочь, и я стал СЕО компании, которая в то время называлась Kontakt East. В 2006 году я познакомился со своим земляком Йонасом Нордландером, моим нынешним партнером по Avito, который в тот момент только что продал компании eBay основанную им фирму Tradera — онлайн-аукцион для шведских пользователей. Мы решили запустить в России сайт, который совмещал бы функционал интернет-аукциона и доски объявлений. В 2007 году я перевез семью в Москву, моя жена и трое детей прожили здесь четыре года, но сейчас вернулись в Швецию, поскольку мне приходится часто путешествовать и я уже не провожу так много времени в России.
Наверное, нынешние пользователи Avito слегка удивятся, узнав, что сайт был задуман как интернет-аукцион. Почему вы изменили концепцию?
До 2009 года мы только вкладывали деньги в Avito, но не видели никакого «выхлопа» и, конечно, испытывали некоторое разочарование. Одно дело, когда ты теряешь деньги, но хотя бы видишь какие-то подвижки. В нашем случае подвижки были незначительные. Так что мы в первые два-три года не видели никакой выгоды от своих инвестиций. В 2009 году мы решили избавиться от онлайн-аукциона и сосредоточиться на объявлениях. Мы были уверены, что с объявлениями нас ждет успех, и нужно было убедить в этом других, поскольку нам предстояло привлечь инвестиции для реализации своих планов.
Почему вы потеряли так много денег в первые годы? Пытались захватить долю рынка любой ценой? Или выбрали неверную бизнес-модель?
Можно сказать, у нас тогда вообще не было бизнес-модели. Мы даже не за долю рынка боролись, а за сам рынок. Если вы занимаетесь электронной коммерцией и ваш рынок находится в зачаточном состоянии, то вы все равно получаете деньги за проданный товар. Какая-никакая бизнес-модель у вас есть с самого начала. В нашем случае это не так.
Здесь можно провести параллель с фондовым рынком: если на рынке нет инвесторов, то никто не станет размещать на нем акции; но компании не будут выходить на рынок, если там нет инвесторов. Вечный вопрос: курица или яйцо? Нам нужны были деньги, чтобы создать рынок, привести его в движение.
Если выстроить наши приоритеты в хронологическом порядке, то в 2009 году нашей задачей было создать рынок в Москве и Санкт-Петербурге; в 2010 году — построить брэнд, то есть глубоко проникнуть в сознание потребителя: если вы захотите продать что-то, у вас в голове должно всплыть Avito. Только в 2011 году мы сделали акцент на монетизации, и с тех пор наши приоритеты вращаются вокруг этого, поскольку появился рынок.
Вы только что вернулись из Африки, где запускаете такой же бизнес. Там рынок похож на российский?
Да, в Африке у нас примерно такая же задача, какая была в России. Чем отличается Россия, так это большим масштабом — не только географическим, но и экономическим. У людей много вещей, которые могут быть проданы на вторичном рынке, — все это создает фантастические условия для развития такой компании, как Avito. Конечно, есть и другие огромные рынки — например, США, — но они по большому счету уже заняты, а в России есть где развернуться. В Африке тоже интересно работать, но рынок просто крошечный по сравнению с Россией.
Ну, если рассматривать всю Африку, то населения там в несколько раз больше…
Да, но мы не можем рассматривать всю Африку сразу, приходится развиваться постепенно, от города к городу, от страны к стране. Сейчас мы присутствуем только в Марокко и Египте. По африканским меркам эти страны довольно зажиточные. В России люди со средним достатком давно привыкли иметь детские коляски, автомобили, телефоны и множество других вещей, которые можно перепродать. В Африке все не так. Я думаю, там мы потратим лет десять на решение тех же задач, которые в России смогли решить за пять лет.
Что мне нравится в Африке, так это демография: 50% населения моложе 20 лет. Если экстраполировать эту ситуацию на десять лет вперед, то можно предположить, что будет создано огромное количество рабочих мест, чтобы всем этим молодым людям было чем заняться. Я думаю, в Африке может произойти бум предпринимательства, однако для этого понадобится не только рабочая сила, которой будет в избытке, но еще и капитал. А я пока не замечаю значительного притока капитала на африканский рынок. Даже в России, где уже сейчас много действительно ярких предпринимателей, капитал по-прежнему является недостающим звеном. Для меня странно, что инвесторы не вкладывают в Россию больше денег.
Каковы ваши ощущения от работы в Египте после недавней революции? Влияет ли на бизнес политическая нестабильность?
Я мог бы сказать, что она способствует развитию нашего бизнеса, поскольку во времена нестабильности у людей чаще возникает потребность что-то продать, чтобы выручить деньги. Можно найти позитив и в том, что эти деньги снова поступают в экономику, оживляют ее. Но на самом деле политический кризис подрывает благосостояние людей, и это косвенно оказывает негативное влияние на наш бизнес. К тому же неопределенность политического курса может повлиять на нашу готовность инвестировать значительные средства. Мы, конечно, верим, что в долгосрочной перспективе все будет хорошо, но, я думаю, дорога будет ухабистой.
«НА НАШЕМ РЫНКЕ БУДУТ ПОЯВЛЯТЬСЯ НОВЫЕ ИГРОКИ С НОВЫМИ ИДЕЯМИ»
Вы говорите о том, как трудно предпринимателям в России привлекать капитал. Вы с этой проблемой тоже столкнулись?
Да, конечно, и в значительной мере это касается местного капитала. В России есть промышленно-финансовые группы, которые инвестируют в отдельные проекты, но нет функционирующего рынка венчурного капитала. Правда, в Швеции он тоже прекратил существование, привлечь венчурные инвестиции стало сложно. Но в России, учитывая грандиозные масштабы рынка, меня особенно удивляет, какой хилой является венчурная отрасль. Конечно, ситуация меняется: когда мы начинали работать, на рынке было совсем пусто, а сейчас появилось несколько международных игроков. Думаю, это означает, что для российских предпринимателей наступают интересные времена.
Но вам ведь удалось привлечь капитал, несмотря на все сложности?
Да, мы привлекли около $150 млн. от нескольких российских инвесторов — таких как Baring Vostok — и международных, в числе которых Naspers, Accel и шведская медиагруппа Kinnevik. Сейчас у нас достаточно денег.
Больше привлекать пока не планируете?
На данный момент наша потребность в финансировании удовлетворена полностью. Но у нас в компании ходит такой анекдот: когда мы получили первый раунд инвестиций, у нас в штате было 12 человек. И на собрании совета директоров мы дружно решили: «Ну все, персонала у нас достаточно, больше никого не нанимаем». Сейчас у нас 250 сотрудников, и компания продолжает расти. Мы знаем, кем мы хотим быть, но даже не можем представить себе, насколько большой или маленькой будет в итоге наша компания. Так что я бы не стал зарекаться, что нам не понадобятся новые инвестиции.
Это зависит от того, начнете ли вы экспансию в новые города и страны?
Да. И еще от того — мало ли что, — решим ли мы диверсифицировать бизнес.
В каком направлении, например?
Вчера на нашем сайте было 7 млн. посетителей — только за один день. Avito — огромная торговая площадка, и возможности ее использования ограничены только воображением. Нафантазировать можно много, но есть серьезный сдерживающий фактор — реализация. Чтобы воплотить все идеи, нужно найти подходящих людей. Сейчас мы отдаем приоритет всему, что связано с продажей автомобилей, хотим работать с дилерами. Но классических российских автодилеров нелегко убедить работать с нами, они привыкли никому не доверять.
Вы говорите о дилерах, которые продают новые машины или подержанные?
Подержанные. Если вы посмотрите на соотношение продаж новых и использованных автомобилей в России, то увидите, что доля подержанных машин значительно меньше, чем во многих других странах. И этому есть логическое объяснение: в вашей стране просто нет большого количества подержанных машин. Конечно, есть много старых «Жигулей», но хороших подержанных машин мало, автопарк достаточно молодой. И, скажем, получить кредит на приобретение подержанной машины сейчас весьма затруднительно. Я думаю, ситуация изменится, вторичный рынок автомобилей ждет взрывной рост. Мы хотим быть частью этого взрыва.
Когда вы оглядываетесь на историю Avito, какие вехи кажутся вам наиболее значительными?
Мне никогда не приходило в голову ранжировать эти события, поэтому назову те, которые у меня лично вызвали эмоциональную реакцию. Первая веха — январь 2010 года, когда мы впервые запустили рекламу на телевидении в Москве и Санкт-Петербурге. Мы вложили в рекламную кампанию около $1 млн. и с этого момента из ничего превратились во что-то.
Вторая веха — конец 2012 года, когда наша выручка превысила расходы, правда, без учета маркетингового бюджета, который мы относим к инвестициям, а не к текущим затратам. Для меня способность компании генерировать положительный денежный поток — свидетельство того, что теперь мы можем выжить без внешних источников финансирования. Вот такие две важные вехи.
Интересно, что вы не считаете важной вехой поглощение двух крупных конкурентов — OLX и Slando. Это заурядное событие для вас?
Нет, просто этот процесс еще не завершен. Пользователи OLX и Slando переходят на платформу Avito постепенно, и сейчас еще рано подводить итоги этого слияния, говорить о нем в прошедшем времени.
А почему вы просто не перевели аккаунты из одной системы в другую? Зачем ждать, пока бывший пользователь OLX зарегистрируется на Avito?
Причин несколько. Во-первых, нам не хочется слишком вольно обращаться с персональными данными, но главное — мы не хотим никого заставлять пользоваться Avito просто потому, что мы купили конкурента. Мы хотим, чтобы люди сами выбрали нас исходя из того, что им нужен наш сервис. Возможно, кто-то из бывших пользователей OLX терпеть не мог Avito — было бы странно автоматически переводить таких людей в число наших пользователей без их согласия.
Как вы оцениваете состояние конкурентной среды — особенно после того, как поглотили OLX и Slando?
Конкурентов множество. Мы понимаем, что их у нас всегда будет очень много, в том числе нишевых игроков — примером может быть сайт, на котором продают и покупают объекты искусства в Краснодаре. Как своеобразный «агрегатор», крупный сайт федерального масштаба, мы были на первом месте в течение последних трех лет, и сохраним свой статус. Я уверен, что на нашем рынке будут появляться новые игроки с новыми идеями. Объявления в интернете — это не разработка космических кораблей, мы отдаем себе отчет в том, что технологии не дают нам устойчивого преимущества, и поэтому остаемся параноиками в том, что касается конкуренции. Я надеюсь, что у нас будут сильные соперники — это будет стимулировать нас к постоянному улучшению сервиса.
В чем ваше главное конкурентное преимущество?
В ликвидности. У нас вы продадите свой старый диван. В конечном итоге это единственное, что имеет значение. Потому что если вы не продадите свой диван на Avito, вы к нам не вернетесь.
А от чего зависит ликвидность?
От размера аудитории и количества контента на сайте. И эти два показателя должны быть в гармонии. Какой смысл размещать множество предложений о продаже автомобилей Volvo, если покупатели Volvo к вам не заходят? Чем крупнее становится компания, тем сложнее заниматься этим бизнесом. Все эти тонкие нюансы на уровне разных товарных категорий иногда недоступны для моего понимания. Но задача у нас одна — сделать так, чтобы совершались покупки.
«ЕСЛИ СОМНЕВАЕТЕСЬ, ТО ЛУЧШЕ НАЧНИТЕ СВОЙ БИЗНЕС»
Вы сказали, что ваши родители были предпринимателями и это определило ваш выбор пути. Почему вам хотелось походить на них?
Я думаю, что ответ на этот вопрос — свобода. Будучи предпринимателем, ты свободен делать то, что захочешь, и именно это меня больше всего привлекало. Забавно, что люди становятся предпринимателями в поисках свободы, но затем испытывают крайнюю привязанность к своему бизнесу. Так что можно сказать, что это не полная свобода, а лишь определенное восприятие свободы. Для меня предпринимательство — это возможность делать собственный выбор и жить с последствиями принятых мной решений. Это мне нравится. Я ненавижу, когда люди указывают мне, что делать, и очень немногим удается это сделать, не разозлив меня.
Оглядываясь назад, я вижу, что у меня не было альтернативы. Я с детства не понимал, как устроена жизнь в корпорациях, поскольку у меня не было примера. Мой младший брат стал рок-музыкантом — это совершенно иной путь, но он тоже занимается своим собственным делом, не получая распоряжений от начальника.
Можете ли вы что-нибудь добавить к продолжающейся дискуссии о том, передаются ли способности к предпринимательству на генетическом уровне или их возможно развить?
Я полагаю, что атмосфера в семье и воспитание оказывают влияние на будущего предпринимателя. Люди становятся предпринимателями по разным причинам. Одни ищут славы, другие хотят воплотить свои замыслы. У каждого свои мотивы, которые не всегда лежат на поверхности. Но я думаю, что предпринимательству можно научиться. Люди, всю жизнь занимающиеся нелюбимой работой, оправдывают себя тем, что у них нет предпринимательской жилки. «Вот если бы я был предпринимателем…» — говорят они. Я могу с таким же успехом сказать: «Вот если бы я был рыжим!» Предприниматель не ждет, пока выполнится какое-то условие, он засучивает рукава и начинает что-то делать. Именно таким образом и становятся предпринимателями. Полгода постоянных усилий — и вы предприниматель. А если у вас нет иного источника дохода, то научитесь и за два месяца — вы просто вынуждены будете научиться. Бывает, у кого-то не получается, и он возвращается к наемному труду. Но этот человек хотя бы предпринял попытку.
В Швеции мне часто говорят: «Мы бы тоже хотели переехать за границу в поисках новых возможностей, но как оставить семью? Как ты на это решился?» А я даже не задумываюсь об этом. Я просто переезжаю. Если вижу, что у меня не выходит, то переезжаю обратно. Начать свой бизнес не так уж страшно. Я часто общаюсь с претендентами на вакансии, которые говорят: «Я мог бы начать свой бизнес, но могу и у вас поработать». В таких случаях я говорю: «Если сомневаетесь, то лучше начните свой бизнес. Если потерпите неудачу — возвращайтесь ко мне. Если добьетесь успеха, тоже приходите» (смеется).
Вы предпочитаете видеть в своей команде людей с опытом предпринимательства?
Не обязательно с опытом, главное — с предпринимательским драйвом, готовностью что-то делать. В России много молодых людей в возрасте 22 лет или около того, которым уже кажется, что они все знают и им по плечу создать второй «Яндекс». Я охотно беру таких на работу, говорю им: «Поработайте сперва у нас три-четыре года. Вы не будете владельцем Avito, но у вас будет достаточно персональной ответственности и возможности создавать бизнес — этот опыт будет очень полезен в дальнейшем». Не все люди способны справиться с тем уровнем стресса, который выпадает на долю предпринимателя.
Источник стресса — высокий риск или необходимость много работать?
На мой взгляд, склонность перерабатывать является врожденным качеством. Как правило, если вы много работаете как наемный сотрудник, то и в своем бизнесе будете много работать. И наоборот, если вы не привыкли слишком напрягаться, то будете ленивым предпринимателем.
Источником стресса является неопределенность, с которой каждому предпринимателю приходится иметь дело. Допустим, вы хотите открыть ресторан. Рестораны существуют повсюду и приносят прибыль своим владельцам. Но привлечет ли посетителей ваше меню? Есть только один способ узнать это: открыть ресторан и подождать. Для некоторых такая попытка является слишком дискомфортной — им ведь нужен гарантированный кусок хлеба, чтобы прокормить семью. И это нормально: есть обстоятельства, с которыми необходимо считаться. Меня устраивает такой уровень неопределенности, а кого-то — нет.
Я неоднократно слышал от людей, которые становились предпринимателями после многих лет корпоративной карьеры, что в своем бизнесе им приходится работать гораздо больше, чем во времена работы по найму. Наверное, они могли бы поспорить с вашим рассуждением о трудоголизме и лени. Каким был ваш собственный опыт? Вы ведь тоже работали по найму.
Став предпринимателем, я трачу на работу примерно столько же часов, сколько затрачивал в корпорации. Но я стал больше вкладывать душу в свою работу, прилагать больше усилий. И в собственном бизнесе мне приходится быть гораздо более жадным и расчетливым, когда я распределяю свое время — особенно в период, когда компания так быстро растет. Сейчас главная задача для меня и Йонаса — наставничество, нам надо растить в Avito новых филипов и йонасов, и я уделяю этому не менее половины своего рабочего времени.
Вы упоминали, что штат Avito увеличился с 12 человек до 250. Для владельца бизнеса такой рост — всегда проблема…
Да уж, тем более что с нами это произошло менее чем за два года. Сейчас впервые в истории Avito мы нанимаем людей с прицелом на будущее. Это более проактивный подход к рекрутингу, тогда как раньше мы нанимали новых людей, когда уже нужно было тушить пожар. Нанимать сотрудников заранее, на мой взгляд, труднее, потому что на пожаре думать некогда.
По каким критериям вы отбираете людей в свою команду?
Я неважный рекрутер — обычно уже за пять минут решаю, нравится мне человек или нет. Делать вывод на основании первого впечатления, наверное, не очень хорошо. Йонас более опытен в этом плане. В ходе формирования команды мы нанимали много и хороших людей, и плохих. Я бы сказал, что у нас идет процесс постоянного улучшения. Джим Коллинз писал в своей замечательной книге «От хорошего к великому», что нужно не только собирать подходящих людей в свой автобус, но и высаживать тех, кто вам не подходит. О последнем владельцы бизнеса часто забывают, но мы постоянно следим за тем, чтобы нанятый нами человек оправдывал ожидания. Если он не справляется, это не значит, что он некомпетентен или глуп — он просто не подходит именно нам.
Какова сейчас структура вашей компании? Для чего сайту объявлений 250 сотрудников?
Более ста сотрудников занимаются модерацией объявлений и поддержкой пользователей. Благодаря этому вы не увидите на Avito сиськи, оружие или что-то подобное. Около 25 человек работают в отделе IT, еще примерно 50 сотрудников — «сейлзы», а остальные — бэк-офис.
Если вы продолжите расти, то в какие подразделения будете инвестировать в первую очередь?
В разработчиков. Мы хотим привлечь на свою площадку профессиональных продавцов автомобилей и недвижимости, а у них более высокие требования к функционалу сайта, поэтому логично вложиться в развитие технологии.
К какой организационной структуре вы тяготеете — плоской или иерархической?
Изначально у нас была совершенно плоская структура, и это часто вызывало недоумение. Людям, попадавшим к нам из привычной для них иерархии, распространенной в российских компаниях, было непросто приспособиться. Кроме того, у нас принято обо всем говорить с абсолютной прямотой, и некоторым это тоже причиняло дискомфорт.
Определенные черты плоской структуры сохраняются и сейчас: мы с Йонасом по-прежнему глубоко вовлечены в дела компании и постоянно напоминаем о том, что все должно быть предельно прозрачно. Но тем не менее мы переходим ко второй фазе становления бизнеса: наши менеджеры должны осознать, что их задача — руководить, а не вмешиваться во все подряд. Компания выросла настолько, что я уже не могу сам вникать во все детали, как не могу ожидать и от остальных, что они будут в курсе всего. Посмотрим, что из этого выйдет. Ведь, честно говоря, мне нравится вникать в детали.
Вы часто упоминаете вашего партнера Йонаса Нордландера. Расскажите о ваших отношениях. Вы всегда ладите?
Да, мы прекрасно ладим. Мы можем не соглашаться друг с другом по многим вопросам, но он мне как жена. Мы проводим вместе так много времени, что некоторые считают нас гомосексуалистами, хотя это не так (смеется). Даже наши семьи проводят много времени вместе. Мы совсем не знали друг друга до Avito, но за эти годы стали по-настоящему близки. Сейчас он живет в Марокко, а я — между Россией и Швецией, но мы постоянно на связи.
На старте мы разделили функции таким образом, что Йонас отвечал за продукт и маркетинг, а я — за финансы и доходы. Такое разделение во многом сохраняется, однако сейчас мы снова поделили сферы влияния, но уже по другому принципу: Йонас отвечает за развитие бизнеса в Африке, а я — в России. Формально я являюсь исполнительным директором, а Йонас — генеральным, но эти титулы не отражают то, чем каждый из нас в действительности занимается. Это, опять же, наверное, не очень хорошо, поэтому мы и пришли к решению, что наш бизнес нужно лучше структурировать.
Что вы узнали за годы ведения бизнеса в России?
С любой проблемой можно справиться, если не сдаваться. Не нужно слушать тех, кто говорит: «Ну, это же Россия, тут ничего не получится». По большей части такой пессимизм выражают русские — даже чаще, чем иностранцы. Но надо быть готовым к тому, что работать придется очень упорно. На решение сопоставимых задач в России приходится тратить гораздо больше сил, чем в Швеции. Впрочем, это естественно: работать на таком масштабном рынке и не должно быть легко.
То есть усилия, затрачиваемые на освоение рынка, пропорциональны размеру рынка — и именно поэтому в России работать труднее?
Да, так оно и есть. Но многим со стороны кажется, что сложность не в этом, а в чем-то другом — мафия, коррупция…
А вам не довелось сталкиваться с коррупцией и преступностью?
К счастью, нет. Но было много проблем другого рода. В каждой стране свои обычаи ведения бизнеса. В Швеции очень многое держится на доверии, а в других странах, включая Россию, — нет. Эта разница в менталитете стала причиной некоторых серьезных ошибок.
«Я БЫ НЕ СТАЛ ЖИТЬ РАДИКАЛЬНО ИНАЧЕ, ИМЕЯ $100 МЛН.»
Если попросить вас перечислить главные качества, определяющие вашу личность, что бы вы назвали в первую очередь?
Вам лучше спросить об этом мою жену или Йонаса, поскольку мое восприятие самого себя наверняка не вполне объективно. Но я попробую. Для меня главное в себе — целостность. И это же качество в других людях определяет мое отношение к ним.
Кроме того, чем старше я становлюсь, тем все важнее для меня получать кайф от жизни. Не только шутить и смеяться, но и находить удовольствие в том, чем занимаешься. И если для каждого человека в компании это будет так же важно, то все преуспеют.
Вот такие две ценности я могу назвать, и я рад, что список оказался не длинным. Не люблю усложнять.
А рисковать любите?
Да, очень. Мне кажется, что мое восприятие риска отличается от общепринятого. Там, где другие видят риск, я вижу не вероятные потери, а шанс, вызов. Но я никогда не позволю себе поставить под угрозу то, чем нельзя рисковать.
Как вы относитесь к деньгам? Согласны ли с полюбившейся многим молодым предпринимателям поговоркой о том, что заработать миллион долларов — не круто, а вот миллиард — круто? Мечтаете ли вы стать очень богатым?
Да. Но стал бы я жить радикально иначе, если бы у меня на счете было $100 млн.? Я так не думаю. Что делает человек, когда у него появляется больше денег? Например, начинает ходить в более дорогие рестораны. Но это не делает его более счастливым. Это может подарить ему счастливые моменты, но не более того.
А если бы вам кто-нибудь предложил $100 млн. прямо сейчас, но с условием, что вы больше не будете владельцем Avito и никогда не сможете работать в этой компании?
Мне было бы очень сложно принять решение в такой ситуации. Это действительно трудный выбор.
То есть вы не планируете выход из бизнеса даже в долгосрочной перспективе?
Нет, совершенно точно не планирую.
А какие-то личные цели перед собой ставите?
Нет, целей не ставлю. У меня давно был жизненный план: поработать десять лет в корпорации, потом создать свой бизнес. В общем-то, я не сворачиваю с намеченного пути. Сейчас я впервые позволяю себе расслабиться и не думать о будущем. Дела у Avito идут хорошо, меня не распирает от желания заняться чем-то еще, я собственник компании. Я не ищу другой доли, не заглядываю за изгородь, поскольку знаю, что трава на той стороне не зеленее. Успокоиться, найти себя — это очень приятное чувство, и я надеюсь, что не буду расставаться с ним еще много лет.
Как обычно проходит ваш рабочий день?
У меня не бывает обычных дней на работе. Я так много путешествую, что редко провожу больше четырех-пяти дней на одном месте. Поэтому одна неделя не похожа на другую. Характер работы тоже меняется. Полгода я посвятил слиянию, еще полгода — внедрению продукта для владельцев магазинов. Все время появляются новые задачи и новые вызовы, которые подчиняют себе мой рабочий график.
Сейчас, когда я нахожусь в Москве, я назначаю первую встречу на восемь утра, а заканчиваю день ужином с коллегами, который может затянуться до одиннадцати вечера.
Как вам удается управлять компанией, постоянно находясь в разъездах?
Я пытался этим заниматься, но понял, что не могу управлять компанией удаленно. Это просто невозможно. Теперь я смотрю на это по-другому: когда я путешествую, ребята, оставшиеся в офисе, получают возможность расти, делать что-то без постоянно присматривающего за ними «папочки». Это мое осознанное решение — я выпускаю из рук бразды правления в периоды своего отсутствия. И ребята отлично справляются. Я никогда не звоню в офис только ради того, чтобы поинтересоваться, как идут дела, или что-то проконтролировать. Но если кто-то хочет связаться со мной, чтобы посоветоваться, я всегда доступен. Это отлично увязывается с ролью наставника, о которой я уже говорил. Что касается ключевых решений, то они по-прежнему принимаются совместно мной и Йонасом. Но и это со временем может измениться.
И последний вопрос: о чем мы забыли вас спросить?
В самом начале вы спросили, почему я приехал в Россию, но не спросили, почему я остался здесь. Этот вопрос я сам себе задаю, особенно с того момента, как моя жена и дети вернулись в Швецию. Ведь в конце концов это противоестественно — развивать бизнес в чужой стране, где ты не живешь постоянно. На этот вопрос у меня нет ответа. Я просто очень кайфую от того, что делаю, и не могу это бросить.
Филип Энгельберт
В 1992 году окончил бизнес-школу Babson College (штат Массачусетс, США). После возвращения в Швецию работал в банковской сфере (последняя должность — управляющий директор инвестиционного банка Remium Fondkommission; под управлением Энгельберта Remium Fondkommission получил статус инвестиционного банка № 1 в области содействия малому бизнесу в Швеции). С 2006 года возглавлял компанию Kontakt East Holding, занимавшуюся изданием каталогов «Желтые страницы» в России. В 2007 году в партнерстве с Йонасом Нордландером основал компанию Avito, в которой является совладельцем, исполнительным директором и членом совета директоров.
Сайт объявлений, доступный в 80 из 83 регионов России. Ежемесячная аудитория — до 40 млн. уникальных посетителей. Ежедневно размещается около 300 тыс. объявлений. Помимо доски объявлений о продаже подержанных вещей сайт является витриной для партнерских интернет-магазинов (на текущий момент зарегистрировано 3500 активных магазинов). В 2012 году на Avito.ru было продано товаров более чем на Є20 млрд.
Беседовал Артем Пащук
Фото: Юлия Ефремова
